Фестшрифт 75

Эти полевые заметки написаны во время  поездки по Японии  осенью 2006 г. Ее целью был не экспедиционный проект, и не  этнологический анализ. Это просто путешествие, в которое отправляешься из интереса, любви, уважения к народам и культурам, - из того отношения к миру, какому не устаешь учиться у Сергея Александровича.

                                                   Путь о-микоси

Есть такие деревни  в Японии, в которых осенью каждый день после обеда раздается барабанный бой. Звук больших барабанов тайко плывет над домами, улицами  и огородами и теряется где-то в лесу между деревьев. Настроение японской осени такое, что источником звука легко себе представить танукибаяси – проказливых барсучков тануки, которые приходят на окраину деревни и барабанят лапками по своим толстым животам. Так, от имени всех лесных существ, они шлют благопожелания в канун осенних обрядов.

Однако послеобеденное время – это когда заканчиваются уроки в школах. Тануки после обеда отдыхают, а самые маленькие школьники и к ним примкнувшие дошкольники  бегут в местный дом культуры упражняться в барабанном искусстве. К главному осеннему празднику Тайкодай готовятся все.

Когда император Дзимму, внук богини Аматэрасу, совершал свой первый поход по японским островам, он нуждался в услугах проводников. Тем более что горные селения будущего государства, жрецы которых могли регулировать количество осадков, вызывали особый интерес, как дополнительные ресурс магическо-политического влияния.

В районе Ёсино Дзимму встретили братья Угаси, представители местной знати, а провожать его вместе с армией через горы Ёсино в Исэ вызвался не абы кто, а настоящий знаток местности – местное божество из разряда «сай». Сай – это боги-проводники, хранители проходов между мирами, которым молятся отправляющиеся в дальние края странники и собирающиеся рожать женщины. Такое же божество провожало Идзанаги в страну мертвых.

Каждый год 16 октября в главном храме Ёсино Ниукваками-дзиндзя собираются люди всех шести окрестных деревень со своими священными паланкинами о-микоси, которые в данной местности называют «тайкодай» - «подставка для барабана»,  чтобы, таская их по храмовому двору, «подзарядить» их эманацией божества, и на следующий день обнести ими каждый дом и каждое поле, ретранслируя, так сказать, эманацию.

Сами участники «заряжаться эманацией» рисовых полей, сконденсированной и разлитой по бутылкам сакэ еще с утра по дороге, и к храму прибывают уже в адекватно-измененном состоянии сознания. Мой друг, японский археолог Тэцу Масумото, ныне живущий в Осака, родом из этой деревни. Собственно, ради участия в этом древнем празднике он пригласил меня в Японию, и вот я, переодетый в национальную одежду, «заряжаюсь эманацией» в компании деревенских мужиков. На голове у меня повязка розового цвета с иероглифом «мацури» - праздник.  А розовый цвет – цвет деревни Когурису. В такой одежде я, как бы, местный. Активно участвовать в празднике, полностью одетым в европейскую одежду нельзя.

Каждая деревня имеет свой цвет повязки. В недалеком прошлом парни деревни Когурису дружили с деревней Накагуро и вместе они дружили против деревни Васикагути. Поэтому во время праздника при храме деревни конкурировали паланкинами – соревновались кто более лихо пронесет эти носилки весом в полторы – три тонны. Иногда дрались, и тогда старики говорили: «О-о-о, кэнка-мацури…», что значит «праздник с мордобоем». Если кэнка-мацури, стало быть праздник удался. А на утро главы общин объезжали полицейские участки, и вызволяли своих дебоширов.

Нынче все как бы мирно. Мужчины уже не отличаются былой задиристостью, да и вообще, мало их осталось. Молодежь разъехалась по городам, приходится собирать участников кого откуда. Мыслимо ли дело, чтобы сто лет назад иностранцу дали бы за о-микоси подержаться? А тут радуются, гайдзин, не гайдзин, был бы мужик здоровый. Мое предложение по привлечению русских студентов-востоковедов в качестве активного звена в транспортировки о-микоси они восприняли с энтузиазмом, и уже ждут, что на следующий год я с собой с десяток парней привезу. Но это все планы. А пока мы мирно сидим на обочине, ждем, когда подойдет процессия с паланкином из деревни Накагуро, едим, выпиваем и общаемся.

-  Ты кто такой? – малыш, до сих пор разглядывавший меня в упор со всех сторон наконец-то озвучил мучавший его вопрос.

Ответ ему сказал примерно тоже самое, как если бы я был марсианином.

-  Можно с тобой сфотографироваться?

Такие малыши, и мальчики чуть постарше – очень важные персоны на этом празднике. Они паланкин не носят, они на нем едут. Сидят в его главной центральной части – красивом резном домике с вышитыми золотом занавесками. Внутри, по центру этого павильончика расположен большой барабан, по которому они колотят ритмично и складно. Отцы несут паланкин, выкрикивая некое жизнеутверждающее восклицание, непереводимое сочетание звуков, а дети в тон им отвечают им другим, но похожим. В общем, ребятишки – активные  участники церемонии, а не пассивные пассажиры. Сидеть на паланкине – это работа. Тем более, что в некоторых эпизодах праздника даже просто усидеть стоит труда. Отцы порой перебирут сакэ, и ну из удали молодецкой нести паланкин на вытянутых руках, норовя бегом пробежаться, под восхищенные возгласы односельчан.

-  И я, когда был маленьким мальчиком, сидел на нашем о-микоси, - вспоминает Масумото-сан. - Мужики начинают его поднимать, а он кренится и раскачивается. Иногда, даже страшно было.

ТАИНСТВО ПОД НАТИСКОМ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Мы идем по дороге к храму, у которого будет проходить основная часть праздника, и везем паланкин на тележке. Встречные автомобили жмутся к обочинам, пропускают. Для полиции есть документ, выписанный  местной властью, так что рулим на законных основаниях. На руки его возьмем на подходе к храмовым воротам. А пока катим, потому что было бы тяжело все время его нести. Все-таки полторы тонны. А пока можно отдыхать, подталкивая тележку и спокойно разговаривать.

-  Изменилось что-то в обряде с тех пор?

-  Конечно, изменилось. Да и вся жизнь изменилась. Народу в деревне осталось мало, носить о-микоси некому. Вызывают родственников из городов, а могут приехать далеко не все. Молодежь из деревень уезжает в города. Опять же общее для всей Японии снижение рождаемости дает о себе знать. А не проводить обряд, как ты понимаешь, нельзя. Поэтому церемония меняется в сторону упрощения и облегчения. Нынче праздник проводится в выходной день, чтобы не отпрашиваться с работы, а раньше – строго 16 октября. Раньше весь этот путь от деревни к храму, и обратно мужчины несли паланкин на руках. А на второй день после праздника ходили с ним по всем территориям деревне, останавливаясь перед каждым домом. То есть праздновали более масштабно, и безо всяких тележек. Помимо того, народу в деревнях рань было больше, и мужики были здоровее. Сегодня мужики в своей массе кто? «Офисный планктон». А тогда все были лесорубами. Ёсино – район потомственных лесорубов, которым было не привыкать таскать бревна. Деревни в период своего процветания соревновались друг с другом еще и в том, чей о-микоси самых лучший, самый большой, самый красивый, самый богатый.

-  Предки постарались на славу, а потомкам теперь эту славу и не поднять...

-  В общем-то да. Сегодня, после того, как закончится  праздник, паланкин обратно повезут на грузовике. Но сам праздник при храме будет проходить без изменений, как и столетия тому назад.

Так, за разговорами, и скоротали километры, не заметив, как дошли. Лесная аллея, на которой мы оказали, ведет прямо к храму Ниукаваками-дзиндзя. Время брать паланкин на руки. Кедры Ёсино, из цельных стволов которых сделаны эти гигантские носилки, приятные  на ощупь, как и всякая чистая древесина, имеют темный матовый, очень изысканный  цвет. Для этого матового блеска их натирали сакэ. Непосредственно перед тем, как взять паланкин на руки, его бревна из пульвизатора опрыскали водой, и дерево сразу перестало быть скользким. Все! Поднимаем! Мальчики на барабане стали колотить в него с чувством ответственности. Момент торжественный и волнующий. Так как ростом я оказался выше среднеяпонского, то долго не мог приноровиться, чтобы ловчее держать свой участок бревна. Мне отвели место под верхним передним бревном-перемычкой, соединяющим параллельные бревна, но здесь уже моего роста не хватало, чтобы положить ее на плечи, поэтому пришлось сначала нести его на согнутых руках. Постепенно приловчился. Тот факт, что несешь сооружение весом с автомобиль, казался удивительным. Было совсем не тяжело. В годы аспирантуры я подрабатывал грузчиком в аэропорту, и знаю толк в переноске тяжестей, как в индивидуальном, так и в коллективном порядке. Так вот! Русские, и думаю, что европейцы вообще, так слаженно тяжести не носят. У нас - что не мероприятие – то рыцарский турнир, где всякий выделывается, во что горазд. Японцы же трудятся как один организм, и сейчас я это чувствую собственным плечом. Так что справедливость поговорки: «Один европеец работает лучше одного японца, но десять японцев работают лучше десяти европейцев», которую, вероятно,  придумали первые восхитившиеся японским трудолюбием европейские менеджеры, я имел возможность ощутить физически.

Мы прошли под воротами тории, слегка разогнавшись, поднялись по лестнице, и внесли о-микоси в храм. Не полностью, а лишь передними бревнами. Нас встретил священник с пучком завитой на манер стружек полосок бумаги,  прикрепленных с одного конца к недлинному шесту. Этот ритуальный артефакт действительно копирует стружки, которые получаются, если строгать палку, оставляя стружки висеть на конце, как делают айны, или народы нижнего Амура. Это отголосок очень древних культов, восходящий к культу огня, сложившемуся в то время, когда люди только научились его самостоятельно разводить. Жрец им махнул, как бы осеняя о-микоси эманацией божества, и все, можно выносить его обратно, во двор, чтобы носить по кругу, на радость людям и богам. Когда все шесть паланкинов от шести деревень уезда восточное Ёсино побывали в храме, народ разошелся на время по площадкам, на которых было накрыто по столу. В праздник обед – это пир. К мужчинам и мальчикам присоединились женщины и девочки, так же наряженные в праздничные одежды. А какие они все-таки красивые люди, эти японцы! И в обычные-то дни, на улицах или в метро иной раз едва себе шею не свернешь, таращась на японских девчонок в повседневной европейской одежде, но облаченные в кимоно они электризуют атмосферу какой-то древней, архетипической красотой, и делают эманацию японских богов доступной взгляду. Кстати, Мидзухамэ-но микото – главное божество храма– девушка.

Это божество весьма древнее и влиятельное. Мидзухамэ-но микото – хозяйка водных потоков. Название храма, ей посвященного, Ниукваками-дзиндзя можно перевести как «Храм Богини Истоков Реки, Рождающей Охру». Так его назвали в тринадцатом веке, когда один из князей бросил в воду красную глину и рыба всплыла замертво. В еще более древние времена этот храм назывался Аридоси-дзиндзя, «Храм на Муравьиной  Дорожке». С полчищами муравьев, все время куда-то упорно стремящихся, ассоциировались толпы паломников, направляющихся через горы Ёсино в великие храмы Исэ, Нара и Кумано.

Храмы Ёсино так же отмечены в древних мифологических сводах. «Известно, что в пустынных горах есть храмы, боги которых управляют дождями», - сообщает Кодзики о пунктах особого интереса императора Дзимму. Еще бы! Первому японскому императору, строящему империю, следовало сразу заручиться расположением таких богов, гнев которых способен вызвать засуху или наводнение. Разумеется, и современным руководителям оно также полезно. Впрочем, современные руководители в курсе. В центре «Храма Богини Истоков Реки, Рождающей Охру» висит картина, изображающая круговращение двух коней – черного и белого. Черный способен вызвать наводнение, белый – засуху, они, как инь и ян, должны быть в гармонии. Картина храму принесена в дар советом директоров районной гидроэлектростанции, в знак пожелания благополучия и храму, и собственному предприятию. Лучшего проявления гармонии сакрального и профанного и не придумать.

После обеда шествие с паланкинами возобновилось с новой силой. Мужчины поднимали их на вытянутые руки, пробегали по двору бегом, поднимая клубы пыли, как на ипподроме. Дети колотили в барабаны, к восхищению всех тануки окрестных лесов. Зрители возгласами восторга приветствовали о-микоси своих деревень. Вот одновременно два паланкина плывут по «морю» человеческих рук, сходясь и расходясь как корабли. Носим довольно долго, уже чувствуется усталость, но расслабляться еще рано. И вот кульминационный момент ритуала – все шесть паланкинов идут один за другим по кругу, символом единства и разнообразия – единства деревень, общин,  человеческого рода вообще в сакральном круге храма.

Кульминация – еще не конец. Завершающая часть праздника впереди. После того как паланкины поставлены на свои площадки, все участники церемонии возвращаются в храму. Слева от его входа уже стоит помост, на который восходят священнослужители и заносят корзины с моти – маленькими рисовыми лепешками. Они их будут разбрасывать, и задача каждого – поймать себе хотя бы одну. Поймешь – удача тебе будет  сопутствовать целый год.

Вся сотня мужчин замерли, в ожидании, и вот первая пригоршня лепешек взлетела в воздух, и ей навстречу взорвалась в едином прыжке эта масса человеческих тел с распростертыми руками. Еще! Еще! Из толпы японцев выделялись, но как-то не слишком заметно два долговязых европейца, хотя физиономии их были типично англосаксонскими. Американские художники покинули Америку, приехали сюда и поселились в Ёсино, плененные красотой японской культуры, как и многие европейцы. Они, имея преимущество в росте, и наловили себе некоторое количество моти. Значит, будет им удача. Вот такой здесь культурный обмен, в самом прямом смысле слова. Япония так много дала миру, что пора бы и миру помочь лесорубам Ёсино пережить нелегкую для традиционных обрядов эпоху глобализации и демографического кризиса.

Чтобы сказать «С Востока – свет», нужно родиться на Западе. Пожалуй, нет на Западе  такой  страны, в которой не было бы сотен и тысяч любителей и даже истинных знатоков японской культуры, в которой бы японская история, этнография и каллиграфия не преподавалась бы в вузах, в которой не было бы своих спортсменов, увлеченных японскими видами спорта, и музыкантов, ценящих японскую музыку, художников, уважающих японскую живопись. И если сохранение древних ритуалов зависит всего лишь от мускульных усилий, то почему бы правительствам и всякого рода фондам не принять во внимание это обстоятельство, развивая сферы культурного обмена? От него европейцы японцами, разумеется, не станут, но шанс на будущее у них все же имеется. Как они сами про себя говорят, японцы рождаются синтоистами, а умирают буддистами. Если европеец синтоистом не может стать по определению, то стать буддистом и быть погребенным по буддистскому обряду – пожалуйста. Ну, а кем ты родишься в будущей жизни?..  Согласно буддистским доктринам, каждый человек – дизайнер собственной кармы.