Лектор как поэт

Лекции из курса "Современные этнические конфликты на Кавказе"

Из курса лекций «Современные этнические конфликты на Кавказе», прочитанных на кафедре этнографии ЕрГу в апреле 2001 г.

Лекция 1. 

Все это задумано как более или менее целостный курс, и сегодня я выскажу некоторые общие соображения, касающиеся этнических конфликтов вообще и на Кавказе в частности, а на следующих занятиях мы разберем отдельные конфликты- абхазский конфликт, потом осетинский, оба: южно-осетинский-осетинско-грузинский и северо-осетинский- осетино-ингушский конфликты, ситуацию в Чечении. Я говорю Чечения, а не Чечня просто потому, что так многие чеченцы предпочитают. Это уже из соображений политической корректности. 

Мы рассмотрим конфликты, которые имеют место в Чечении, в Дагестане, а также  в Адыгеи, в Карачаево-Черкесии и в Кабардино-Балкарии, в комплексе адыгского мира. Не буду специально касаться Карабахского конфликта, во-первых потому, что вы знаете о нем в больших подробностях, чем я знаю. Кроме того, это в значительной степени особая ситуация, которая, может быть, меньше укладывается в ту модель, которая характерна вообще для конфликтов на Северном Кавказе и прилегающих к Кавказскому хребту районов,   хотя в общем и в целом, конечно, это тоже один из вариантов этнического конфликта, многие общие черты характерны для него тоже. 

Если мы посмотрим историю Кавказа – это беспокойная история, не мирная история, история постоянных конфликтов. Столько, сколько мы владеем материалами по истории Кавказа, начиная от ассирийских источников, начиная от времен Урарту, и в античности и в средние века, это история сплошных конфликтов, сплошных войн, стычек, столкновений, борьбы, кровопролитных противостояний и т.д. Но я прошу обратить внимание на то, что все эти конфликты, за которыми мы можем проследить по крайней мере на протяжении трех тысяч лет до XIX в., их нельзя назвать этническими конфликтами. Там или вообще не было этнической составляющей или этническая составляющая была внешней, не определяющей в этих конфликтах. 

Можно говорить об армяно-грузинских конфликтах, но на самом деле это были не армяно-грузинские конфликты. Это были конфессиональные конфликты, конфликты монофизитов и халкедонитов, и, скажем, армяне- халкедониты, их было немало, но они ассоцировались в крайнем случае с грузинами и наоборот. Так что это были конфликты конфессиональные. Это были конфликты межгосударственные, т.е. между малыми феодальными образованиями, чаще всего в рамках одного и того же этноса, между разными грузинскими феодальными владениями, между разными династиями, и лояльность, которая в этих конфликтах проявлялась, и враждебность, которая в этих конфликтах проявлялась, это была лояльность к определенной династии, к определенному княжеству, роду, а не лояльность к какой-нибудь нации, к какому-нибудь народу. 

Маленькое отступление. Сейчас мы живем в такое время, когда и в мире вообще и в наших странах в особенности наблюдается некий гиперкритицизм по отношению к марксизму и по отношению к эволюционизму, отход от этих направлений, и какое-то тяготение к постмодернизму.Причем, как всегда, мы несколько отстаем от запада, где мода на постмодернизм уже начинает проходить, у нас эта мода в самом разгаре. Поэтому многие положения марксизма, к которым мы привыкли, скажем, 40, 30, 20 и даже 15 лет тому назад, за последние 10 лет как-то рассматриваются скептически и как бы вышли из моды, а это зря. 

Я не говорю о том, что мы должны как-то оглядываться на догматический марксизм-ленинизм, который господствовал в вульгарной советской исторической науке (и даже в советской исторической науке высокого толка) но в особенности в западной науке имело место творческое развитие и марксизма и неоэволюционизма. Многие категории, выработанные в рамках этих направлений,  я считаю,   актуальны и сегодня. 

В частности, наверно, кроме самых молодых наших слушателей, многие помнят такие штампы: буржуазный национализм и пролетарский интернационализм. На самом деле это не убогие штампы, а понятия, за которыми стоит глубокое содержание. Только это глубокое содержание не всегда правильно и не всегда полностью раскрывалось. 

Нация как таковая – явление буржуазное. Для нации характерен целый ряд институтов, которые только в буржуазном обществе могли возникнуть и существовать, в частности печатный станок, печатное дело, средства массовой информации, начиная с самых ранних газет и кончая более совершенными техническими наследиями. Общенациональное образование, становление литературного языка,  учебников и многих других институтов, характерных именно для нации, для буржуазной нации, и национализм как таковой, стал возможен только с появлением этих институтов. 

И национализм базируется на стремлении буржуазии, как господствующего класса общества на этом этапе развития, монополизировать за собой рынки рабочей силы, рынки сбыта, вообще всю рыночную сеть в пределах определенной национальной территории, и самым подходящим для этого инструментом является националистическая идеология и все,  что с ней связано, так что можно не говорить буржуазный национализм, а нужно иметь в виду, что национализм всегда буржуазный. Другого национализма не бывает. Нет феодального национализма, нет античного национализма. Национализм всегда буржуазный, и если мы можем говорить о социалистическом национализме, то это на самом деле то же самое, тот же самый буржуазный национализм, потому что в социалистической формации новый класс по Джиласу или класс номенклатуры, как его в своей книге “Номенклатура” трактует М.Восленский и является корпоративной   буржуазией так называемого социалистического общества. 

В этом отношении разницы нет, там и тут имеются буржуазные интересы. С другой стороны интернационализм, вообще-то говоря,   не ограничен только этим, и в истории интернационализм может проявляться в разных обществах, в разные периоды времени, но наиболее интенсивный, наиболее последовательный интернационализм это был пролетарский интернационализм, если мы понимаем пролетариев в правильном смысле, так как они понимались в XIX в., так как их понимали классики марксизма, т.е. это те люди,  которым нечего терять, кроме своих цепей. Это те люди, у которых ничего нет,  те люди, которые ничем не владеют, люди без собственности, а у людей без собственности мало стимулов для национализма, потому что им нечего терять и им нечего делить. По своей природе они не нацелены на обладание собственностью, поэтому в разделе собственности и в разделе всего того, что связано с собственностью т.е. рынка сбыта рабочей силы, экономической организации, экономической роли государства, во всем этом они не заинтересованы в отличие от буржуазии, поэтому они могут действительно проявлять очень яркий интернационализм. Поэтому   ростки национализма на Кавказе появляются с начала XIX в., с момента установления русского владычества на Кавказе, когда кавказское общество начинает интенсивно, чем дальше, тем более интенсивно в особенности в пореформенное время, с 1860-х годов изживать в себе остатки феодальных отношений и преобразовываться в буржуазное, капиталистическое общество и по мере того, как оно преобразуется в буржуазное общество, в нем появляются элементы национализма. 

Если мы посмотрим, допустим, на современный Дагестан, мы увидим, что национализм более всего свойственен тем крупным народам, в рамках которых сформировалась своя буржуазия: первоначально, в советское время, номенклатурная буржуазия, которая отчасти и остается, а кроме того новая буржуазия - групповая, клановая, отчасти имеющая криминальный, мафиозный характер, котороя базируется на каких-то группировках в рамках крупных наций, в данном случае того же Дагестана. Это прежде всего аварцы, даргинцы и отчасти лезгины. Последние столь же многочисленны, но как-то оттеснены в общедагестанских рамках, поэтому их верхушка чувствует себя обиженной. 

Есть новые русские, т.е. новая русская буржуазия, новые армяне, есть новые даргинцы, новые аварцы, есть новые лезгины, но вряд ли вы найдете нового рутульца, нового цахура или нового агульца. В этих обществах докапиталистические, добуржуазные отношения все еще преобладают, и соответственно эти народы, относительно малочисленные на политической карте Дагестана, не проявляют большого национализма. О лезгинском национализме или о кумыкском или о даргинском мы можем слышать каждодневно, а о рутульском, агульском, даже табасаранском национализме фактически почти никогда не слышим. 

Можно сказать, что даже в рамках XIX в. имели место интернационалистические отношения, унаследованные от предыдущих эпох. Юность свою я провел в Тбилиси. К сожалению, бездумно уничтожаются многие памятники, а может быть не бездумно. Вот одним из проявлений грузинского национализма явилось уничтожение азербайджанских памятников на территории Тбилиси. 

Я очень люблю проводить время в ботаническом саду. Ботанический сад в Тбилиси включал в себя территорию азербайджанского кладбища, точнее, мусульманского (90% могил были азербайджанские). Среди многих памятников, в том числе среди семейной усыпальницы Ахундовых, в том числе Зия Ахундова, единственного комплекса могил, который сохранился, не был разрушен, была замечательная могила, которая исчезла. Это была небольшая пирамида с мраморной облицовкой и на четырех ее гранях на русском, азербайджанском /персидской графикой/, армянском и грузинском языке был написан идентичный текст. Я не помню имени, допустим: Дорогому Мамеду, павшему (дату тоже точно не помню, но в каком-то месяце, когда были армяно-азербайджанские, так называемые армяно-татарские конфликты в общем Закавказье), жертвой гнусной провокации. От его сотоварищей по цеху мясников. Т.е. цеховая солидарность была интернациональной солидарностью, и эти люди, которые не были крупными буржуа, которые конечно были буржуа, но мелкими, которые еще продолжали цеховую организацию, унаследованную от средневековья, проявили в данном случае акт действительно интернационализма или дружбы народов, потому что среди них были азербайджанцы, армяне, грузины, русские, совершенно очевидно по этому памятнику,   но все они входили в этот мясницкий   цех и, по-видимому, совершенно безвинно убитому этому несчастному азербайджанцу мяснику они совместно поставили такой памятник. Мне кажется, что и сам факт установки такого памятника  и сам факт его последующего уничтожения (может быть это было сделано не сознательно с точки зрения так сказать теории конфликтологии, но тем не менее) - это весьма значимо и весьма красноречиво. 

И так, этим людям не нужно было бороться за ресурсы. Имея цеховую организацию, они организованно делили между собой свои ресурсы. В данном случае это был тот скот, который поступал из сельской местности в город. Они имели определенную монополию на этот скот. У них не было оснований для межнациональной вражды. Они не зависели, скажем, от национальных рынков поставки скота. Для них было несущественно крестьяне какой национальности поставляют этот скот. Мясник азербайджанец не был заинтересован в том, чтобы контролировать азербайджанский рынок производства мяса, производства скота. 

А вот когда появляется буржуазия уже не цехового уровня, а крупная буржуазия, которая начинает контролировать, скажем, пищевую индустрию, тогда она организуется по национальной линии, и эти национальные линии выражают стремления этой буржуазии - контролировать свои национальные ресурсы, национальные поставки и подмять под себя все остальное. 

Национализм, который в конечном счете отражает борьбу вот этой буржуазии обостряется тогда, когда ресурсы скудеют, когда общий пирог, данный региональный пирог, кавказский, закавказский пирог или отдельные его территориальные куски становятся меньше и возникает вопрос - кто ухватит побольше кусок этого довольно стремительно уменьшающегося пирога. Когда в процессе перестройки и распада СССР образовалось довольно большое каличество весьма ценной, бесхозной   собственности, вот тут-то и вспыхнули межнациональные противоречия, потому что в основе их лежало стремление отчасти сформировавшейся номенклатурной, цеховой, подпольной, отчасти вновь формирующейся этой новой, условно говоря, кооперативной, а потом мафиозной, криминальной буржуазии, ухватить возможно большую долю этих ресурсов и естественно, что она опиралась на свои этнические группы. Эти  группировки буржуазии выдвигали этнические лозунги   и осуществляли этнический контроль. 

В частности такой ценной собственностью выглядели в Чечне нефтяные скважины, а в Абхазии или в Карачаево-Черкесии - приморские и горные курорты, которые могли приносить прибыль, и вставал вопрос - кто этими курортами будет распоряжаться. За право распоряжаться другими ресурсами тоже, но в значительной степени этими курортами  Причерноморья и Рриэльбрусья возникла борьба между денежной элитой абхазской и грузинской в Абхазии, черкесской и карачаевской в Карачаево-Черкесии. В каждом случае национальная элита надеется, что ей удастся захватить эти ресурсы в свои руки, оттеснив элитные группировки другой национальности, опираясь на массы своей национальности. 

А массы в свою очередь надеются, что если элита их национальности захватит, я знаю, насколько радостно приветствовали  карачаевцы то, что домбайские  гостиницы, лыжные подъемники, другая курортная инфраструктура попадают в руки именно карачаевских предпринимателей. Людям, которые этому радовались, от этого не было ни тепло, ни холодно, и ни копейки дохода не предполагалось получать от этих предприятий. Они сидели в своих селах и все их доходы были от  собственных огородов и собственного скота. И тем не менее они надеялись, что если у карачаевских бизнесменов это будет в руках, то им, карачаевским крестьянам от этого что-то будет перепадать. А если это будет у черкесских бизнесменов в руках, то. – нет. И соответственно на обратной позиции были черкесы. Так что есть свои надежды у элиты и есть свои надежды у масс. Эти надежды чаще всего не оправдывались. 

Есть сказка чувашская или татарская, наверно эта сказка у многих народов распространена, про двух глупых мышей. Две глупые мышки нашли яблоко и поссорились. Не могли поделить это яблоко, кто его будет кушать, с какой стороны, и пришла старая хитрая крыса, говорит: “В чем тут дело? Дай-ка, я поделю.” Взяла, раскусила яблоко на две половинки. “Нет, говорит, нехорошо получилось, вот эта половинка побольше получилась, дай-ка, я его отгрызу.” Отгрызла, смотрит: “Нет, теперь эта половинка побольше, дай-ка я от нее отгрызу.” И вот так крыса делила и делила это яблоко, пока в конце концов две глупые мышки получили просто по кусочку, все остальное сожрала хитрая крыса.   

Посмотрите вообще по миру – возьмите, к примеру, Сербию, Сараево, ту же Абхазию, в каком она положении находится сейчас, любую арену этнических конфликтов. После того, как конфликт пройдет, вы увидите, то, что собирались делить, то, из-за чего был сыр-бор, за исключением территории, которая никуда не денется, все пострадало, разрушено, хотя даже и территория экологически портится и обедняется в результате военных конфликтов. 

Что мы видим в Чечении? Мы видим, что от тех богатств,  ради которых сыр-бор разгорелся, мало что остается и что, конечно, мирно их поделить было бы гораздо выгоднее, чем начинать из-за них битву. Но битва эта, тем не менее, реально, как правило, начинается. Очень редко удается прийти к какому-то цивилизованному решению без ущерба и для жизни и здоровья людей и без ущерба для всего этого имущества, которое подлежит разделу.Так что путь этнических конфликтов это не продуктивный путь,  но тем не менее широко распространен и поскольку в начале конфликта никто не предполагает, что его конечные результаты могут быть такими разрушительными и катастрофическими, на этот путь встают. 

Еще один момент. Народы, которые жили друг с другом бок о бок, как я уже сказал, вступали между собой в конфликты, но конфликты эти были в основном на межобщинной основе. Могло случится так, что турецкая-/или тюркская/-азербайджанская община из-за сенокоса на армянских пастбищах вступала в конфликт с соседней армянской общиной…   были раненые, убитые с обеих сторон, но это нельзя рассматривать как, скажем, азербайджано-армянский конфликт или как черкесо-карачаевский конфликт, потому что столь же часто вступали в драку между собой и одна карачаевская община с другой карачаевской общиной и одна армянская община с другой армянской общиной ради того же сенокоса. Поэтому конфликты за сенокос, конфликты за пахотную землю, за лесные угодья, за воду, за другие ресурсы бывали между общинами везде, где эти ресурсы имели ограниченный характер. А на Кавказе, в силу его горного рельефа, в силу его относительно густой населенности и нехватки хозяйственных земель, они происходили практически повсюду. 

Обращаю ваше внимание на то, что там, где контактировали между собой разные национальности, разные этнические группы, в особенности были развиты механизмы предотвращения этих конфликтов. Если, скажем, среди балкарцев конфликты балкарцев с балкарцами, карачаевцев с карачаевцами решались на каком-то вот таком верховном народном суде - собрания старейшин разных общин повсеместно на Кавказе были призваны в рамках одного этноса или близко-родственных этносов решать вопросы, которые возникали между ними при дележе ресурсов. 

Там, где такое собрание, какой-то верховный суд, совет старейшин, ассамблея, какая-то конференция авторитетных, уважаемых людей была невозможна в межэтнической среде, на этническом стыке, на этнической границе имелись другие традиционные механизмы. Их было достаточно много. Я назову только два механизма, наверно, вам достаточно хорошо известных. Это механизм дост или достлых, т.е. друг или дружба, когда заключался личный союз. Вообще побратимство широко распространено на Кавказе, но это не просто побратимство. Побратимами чаще выступали люди одной национальности, но была специальная форма побратимства, где намеренно вступали в такую институционально закрепленную дружбу люди разных национальностей, и у каждого состоятельного армянского хозяина, имевшего личное стадо, там где по соседству жили азербайджанцы, был среди них свой дост, свой друг, для которого этот армянин и его семья были очень близкими родными им, и когда этот армянин со своим стадом проходил через предел своего доста, своего друга, он мог рассчитывать на его поддержку, приезжая в его село, он мог остановиться у него дома и, значит, он будет находиться под его защитой, и то же самое вот этот азербайджанец, дост данного армянина может рассчитывать на такую же поддержку, на такую же защиту, если он по своим делам должен оказаться на армянской территории. Люди, зная, что, если они обидят этого приезжего, они будут иметь дело не только с его родственниками по принципу кровной мести - на это они могли бы наплевать, но что они будут иметь дело с санкциями своего влиятельного состоятельного односельчанина, даже если они относились враждебно к этому приехавшему азербайджанцу и даже если хотелось ограбить его стадо, они от этого воздерживались. 

Другой механизм, очень близкий к этому, это механизм кирва - слово арабского происхождения. Это как бы восприемник. Когда производится обрезание, то приглашенный держит ребенка, то же самое, что при крещении крестный отец. Он как бы является его отцом - восприятелем и самим фактом того, что он держит ребенка в момент обрезания, он становится родственником, близким, тесно связанным человеком с той семьей, в которой обрезание происходит. И в дальнейшем он является как бы покровителем мальчика, которого он держал на руках во время обряда, и вся семья этого человека проявляет дружеские чувства и доверие по отношению к такому своему куму. Т.е. через этот обряд обрезания, хотя христианская религия не очень допускает, но реально часто бывало, когда восприемником на крестинах крестьянского мальчика тоже с такой же целью приглашался мусульманин и он становился как бы крестным отцом мальчика, во всяком случае заключалось вот такое формальное, иммитационное родство. Это тоже способствовало установлению межнациональных дружеских связей и взаимной зашиты. 

Еще напомню обычай аталычества, когда когда нижестоящий по социальной лестнице, конечно не раб, не крепостной, а или состоятельный крестьянин или дворянин мелкого ранга берет на воспитание младенца из более высокого ранга, из более аристократичной, более богатой, знатной семьи. Это больше всего касается не бедняков, которым, повторяю, делить нечего и терять нечего, а  касается относительно зажиточных семей или мелких феодалов, иногда и крупных феодалов, в еще большей степени зажиточных крестьян, так сказать, зажиточных фермеров, скотоводов, земледельцев, которым есть что защищать. Аталычество совершалось в рамках своего этноса, но очень часто оно совершалось и в рамках разных, но соседствующих этносов и поскольку аталык для выросшего мальчика значил больше по эмоциональной привязанности и даже по формальной отдаче через церемонии так сказать приветствия, уважения, гостеприимства и т.д., значил зачастую больше, чем родной отец, которого от рождения и до пятнадцатилетнего возраста сын просто мог и не видеть никогда, и возвращался в семью уже сформировавшимся юношей. Это связывало разные семьи, разные роды и препятствовало возникновению конфликтов, прежде всего, социальных конфликтов между феодалами и крестьянами. 

Если аталычество было транснациональным, проходило через этнические рубежи, что тоже бывало не редко, оно тоже способствовало предупреждению конфликтов между соседствующими разно-национальными общинами. Все эти институты действовали в общем-то до начала XX в., хотя их ослабление можно отметить уже с середины XIX в., т.е. с развитием буржуазного строя и в особенности с развитием так называемого социалистического строя, который тоже является  буржуазным. 

Эти традиционные институты феодального и дофеодального общинного общества, я не буду говорить первобытно-общинного, но общинного, дофеодального, раннеклассового, они постепенно сходили на нет, вытесняясь буржуазной идеологией, буржуазными отношениями и в настоящее время не действуют. Поэтому тут был многогранный, многоплановый процесс: с одной стороны действовали факторы, которые побуждали усиления межнациональных, межобщинных противоречий, с другой стороны    стирались, выветривались, уходили в прошлое те институты, которые существовали раньше и которые такие конфликты должны были гасить. Совокупно если одно усиливается, другое, наоборот, ослабевает, общество еще более и более сдвигается естственно под воздействием этих сил, одна толкает, другая тянет в сторону конфликтности. 

Я говорил о пролетарском интернационализме. Пролетарский интернационализм был действительно реальностью. Я помню собственное детство, которое прошло в тридцатые годы, помню взаимоотношения людей в том же самом многонациональном Тбилиси. Эти отношения были действительно преимущественно интернационалистическими. Конечно, была определенная эйфория от идей социализма. Многие люди действительно верили в то общество, которое первоначально возникло и строилось в 1920-х - начале 1930-х гг., - это было преимущественно пролетарское общество, где люди не имели доступа к собственности, и где действительно идеалы интернационализма и классого равенства в какой-то мере реализовывались и это у очень многих создавало такую идейную эйфорию. Но постепенно по мере того как номенклатура, новая элита все более и более развивала в себе буржуазные черты, а о том, как это проходило, вы можете прочесть массу мемуаров, массу литературы, посвященной именно быту, жизни высших слоев советского общества конца 1920-30-х гг., на глазах это общество, так сказать, обуржуазивалось в определенном образе, в определенном смысле возникал националистический подход. Он был одним из составляющих сталинизма. 

В многонациональном обществе, которое представлял собой Советский Союз, чтобы верхушка, коммунистическая партия, верхушка  номенклатуры могла удерживать свою власть, необходима была опора на локальные элиты, и эти локальные элиты создавались, т.е. были уничтожены старые элиты, дворянские и старые буржуазные. Они были или физически истреблены или вытеснены в эмиграцию или, в крайнем случае, даже если физически не истреблены, то брошены как бы в маргинальные зоны общества и уже не имели никакого значения, и на смену им пришли новые элиты, элиты партийных функционеров, чиновников. Старые элиты в общем-то были еще не очень националистичны и, скажем, то же самое закавказское чиновничество и закавказское дворянство, в нем не было большого антогонизма между русскими, грузинами, армянами, и даже элитные слои азебайджанцев и других народов поменьше тоже более или менее вписывались в эту общую социальную структуру. Позже по регионам, по республикам стали формироваться совершенно определенные этнически обособленные элиты, и скажем, грузинская коммунистическая функционерская номенклатурная элита - она была этнически грузинской, и только в качестве таких, как чисто марионеточных и декоративных, очень редких включений в нее могли допускаться армяне и русские. Причем и армяне, и русские сознательно подбирались из смешанных семей или во всяком случае сильно огрузинившихся. 

Я помню моего одноклассника, который стал секретарем райкома одного района города Тбилиси. Он был русский человек, но по-русски говорил на грузинском акценте. У него была мать грузинка, т.е. это был человек, которому грузинская элита вполне могла доверять. А так он со своей типично русской курносой внешностью, со своей фамилией был очень декоративной фигурой - вот секретарь райкома, пожалуйста, русский. На самом деле это был вполне свой грузинский секретарь райкома. 

Таким образом создавалась эта система элит и сейчас, когда она уже не действует, мы имеем дело с ее наследием и ее остатками, во-первых, с сознанием того, что в каждой национальной среде существует титульная национальность и руководство должно представлять и соответственно защищать в первую очередь интересы этой титульной национальности, а все прочие национальные меньшинства могут сосуществовать, что именно в силу своей национальной принадлежности одни не имеют, а другие имеют право на руководство и они должны осуществлять такой мини-имперский подход, т.е., скажем, в той же Грузии по возможности  ограничивать, вытеснять, выдавливать, ассимилировать не грузинские меньшинства. 

Но это происходит не только в Грузии. Это происходит в Кабарде, скажем кабардинские правители вытесняют некабардинские меньшинства или стараются подчинить себе, поставить в подчиненное положение, прежде всего балкарское меньшинство, остальных меньше. Тут разница, конечно, в отношении к русскому меньшинству. В одних случаях оно открыто неприязненное, но в большинстве случаев русское меньшинство как бы находится в более привилегированном положении, и его стараются хотя бы формально, внешне представить благоприятствованным меньшинством. Хотя не всегда это реализуется. Скажем в Карачае формально как бы такие действия производятся, а реально русское меньшинство считает себя сильно ущемленным. 

В общем, существует такой подход местных сформировавщихся элит, который можно назвать не иначе, как мини-имперским. Наиболее характерен он для Грузии. Конечно, он характерен для Азербайджана, так же характерен и для Кабарды, для других районов пост-коммунистической России. 

Кроме того, существует еще психологически действующее, не среди элит, а среди масс, понятие родины, родного дома, родной земли и преимущественных прав на эту землю. Так рассматривают свою территорию народы, этногенез которых проходил на этой земле и который поэтому культурно, исторически, традициями, фольклором, многими своими сторонами культуры более тесно связано с этой территорией, с этой землей и с его знаковыми точками, горными вершинами, реками, какими-то культовыми деревьями , чем население, появившееся здесь пусть даже достаточно давно, но все таки позже, население, чей этногенез проходил вне этой территории. 

Вот в частности мы будем потом говорить об Абхазии. Немножко забегая вперед скажу, что это черезвычайно характерно для абхазов, которые составляли в момент начала грузино-абхазского конфликта на 1992 г. где-то 18% населения всей Абхазии, процент этот неуклонно падал. Вообще-то абхазские чувства этнической ущемленности  начались еще во время царского российского завоевания, еше во время Кавказской войны, но не будем говорить сейчас об этом времени, об абхазских восстаниях, о том, что до 1916-го года абхазы официально считались виновным народом Российской Империи за свои восстания, сопротивление. Будем говорить только о советском времени. 

Попытки ущемить абхазскую самостоятельность, причем очень грубые и жесткие попытки, делались еще в меньшевистской Грузии,  а в советское время систематически, так сказать, понижался статус автономии Абхазии, истреблялась во время сталинских чисток абхазская интеллигенция и абхазская элита, в том числе и новая партийная, функционерская элита вместе с семьями и многие другие. Абхазское правление, пусть даже абхазское коммунистическое правление, которое существовало на территории Абхазии, постепенно заменялось грузинским правлением, поэтому возрастало осознание  и стремление абхазов быть хозяивами на своей абхазской земле, потому что только для абхазского народа Абхазия являлась территорией его сложения, его этногенеза, а хозяевами в данном случае были пришельцы-грузины, которые постепенно в течение XIX и в особенности XX в. все больше и больше заселяли, переселялись на эту территорию из районов западной Грузии, где действительно имелось перенаселение и был земельный голод. Вот так постепенно усугублялся тлеющий грузино-абхазский конфликт, который ярким пламеном вспыхнул в 92-м г. 

Хочу здесь обратиться к достаточно общей категории -  к Судетской модели. Давайте вспомним историю судетских немцев и вообще вспомним историю гитлеризма и Второй мировой войны, из чего все это начиналось. А это начиналось как раз в Судетах. Была демократическая Чехословакия и были пограничные с Германией районы, где кое-где 70%.   50%, 40%, 30% составляли немцы достаточно давно. Процесс заселения немцами этих исконно чешских территорий еще в XVI, XVII вв. и привел к тому, что во многих местах наблюдалось преобладание исторически пришлого населения, которое уже жило там два, три, иногда четыре столетия, т.е. уже где то от пяти до пятнадцати поколений Тем не менее  это население рассматривалось окружающими чехами как пришлое в особенности там, где оно численно превалировало. 

Чехословакия была демократическим государством, одним из демократических государств довоенной Европы, поэтому я не могу сказать, что права этих немцев так уж ущемлялись, но все-таки даже если они получали школьное образование на немецком языке, скажем, возможности получения высшего образования были ущемлены, потому что высшее образование все-таки было на чешском языке и в ряде отношений судетские немцы чувствовали себя ущемленными, и это интенсивно эксплуатировалось и местными националистическими организациями и поошрялось со стороны Германии, что, конечно, вызывало дальнейшее возмущение чехов. 

Анализируя этнические конфликты, мы всегда должны смотреть, кто в этих конфликтах чехи и кто немцы. В Абхазии абхазы - это чехи, а грузины - это немцы. В Южной Осетии, если мы посмотрим исторически, то грузины это чехи, а осетины выступают в роли судетских немцев, потому что исторически осетины являются там пришлым населением, и когда будем об Осетии говорить, мы это конкретно разберем. 

Каковы пути выхода из этнических конфликтов? Прямо скажем, пути выхода малоперспективны. Этнический конфликт, подобно лесному пожару, может загореться, если накопилась сухая листва, если накопился горючий материал, а может загореться от случайно брошенной сигареты. А потушить его очень сложно, и даже если кажется, что он потушен, на самом деле где-то под почвой, глубоко в торфе, в мусоре каком-то глубоко погребенном, этот огонь продолжает тлеть, и достаточно подуть новому сильному ветру, и этот огонь выбивается из-под земли, и пожар возобновляется снова. 

Глядя на легко решаемые и труднорешаемые этнические конфликты, мы должны разбирать обшество созидателей и обшество-иждивенцев. У нас, в РФ это регионы-доноры и регионы-рецепиенты, тот, кто дает в госбюджет и тот, кто из госбюджета получает. В Татарстане, который донор, там татарско-русские противоречия в большей мере решены, и там очень много русских выступают за самостоятельность и независимость Татарстана, потому что очень многие русские заинтересованы, чтобы богатства, производимые в Татарстане, сохранялись в Татарстане, а не шли в эту бездонную дыру федерального бюджета, поэтому идею независимости поддерживают не только татары, но и русские тоже. Многие русские выступают в пользу еще большей автономии Татарстана, хотя казалось-бы этнически они должны выступать за ликвидацию автономии Татарстана. 

А в Туве, в бедной республике, где 95% республиканского бюджета формируется из кремлевской дотации, где не с кого собирать налоги, свои доходы совершенно ничтожны, где имеется огромное количество безработной тувинской молодежи, между русскими и тувинцами противоречия очень остры. Дело доходило до погромов и мордобоев, временами – до кровавых столкновений, и хотя сейчас это немножко сгладилось, все равно, потому что с одной стороны Тува не заинтересована в отделении от России, потому что она только на русские деньги живет, с другой стороны тувинское население смотрит, как распределяются эти деньги, и хотя они распределяются более или менее справедливо, но оно считает, что оно обделено, что русским дается больше из этих денег, и соответственно растут тувинско-русские противоречия в Туве. Не говоря о том, что если источником дохода являются курорты, то это способствует стремлению их поделить и, соответственно, возникновению конфликтов. Если источником доходов являются фабрики, заводы, производящие продукцию, то будучи вообще многонациональным по своей сути и меньше поддающими этнической приватизации, такие средства производства если доминируют, это как раз способствует снижению этнических противоречий. 

И последнее, что я сказал бы, что позволяет как-то надеяться, одно из средств, которое не перенимается у нас по понятным причинам, но которое могло бы снизить противоречия, это кантонализация, использование швейцарской модели, т.е. перевода властных полномочий, основных центротяжестных властных полномочий от местных президентов и правительств республиканских не на верх, скажем, к генерал-губернатору, как это делается сейчас, а наоборот, вниз, на уровень кантонов и общин. 

Чем больше будет упрочняться местное самоуправление, тем легче будет добиваться добрососедских  отношений. Тем более, что кантоны и общины, как это показывает пример Швейцарской Федерации, можно сделать мононациональными. И тогда, если основная масса местных вопросов будет решаться местной властью на преимущественно мононациональном уровне, поскольку не такая уж большая часть вопросов будет решаться на межнациональном, скажем, общереспубликанском уровне, это опять-таки может снизить напряженность. 

Но поскольку у нас сейчас в России выстраивается жесткая вертикаль власти, то к сожалению этот наиболее действенный механизм снятия  межнациональных противоречий, как показывает швейцарский опыт, у нас в России, очевидно, задействован в ближайшее время не будет.  

Лекция 3. 

В общем, в 12 - начале 13 века дело шло к тому, что весь Кавказ превратился в более или менее организованную и единую, упорядоченную грузинско-армянскую империю. Однако этим тенденциям был нанесен решительный удар, сокрушительный удар татаро-монгольским нашествием, после которого на Кавказе на многие столетия водворилась феодальная раздробность, междоусобица, отсутствие этнически единых государственных образований, и упадок мощи этих ведущих этносов средневекового Кавказа - грузин, армян и аланов-осетин привел к возрождению, увеличению численности, увеличению роли, увеличению мощи отдельных, более мелких кавказских этносов, таких, как разные народы Дагестана - аварцы, лезгины и другие, чеченцы, тогда они были нохче. Они и сейчас себя называют нохче. Слово “чеченцы” появилось позже. 

Аланы особенно тяжело пострадали от монгольского нашествия, частично они были просто уничтожены, частично они были разбросаны, и раньше отдельные группы алан уходили не только в Европу, но и даже в Северную Африку. Сейчас они частично ушли в Европу и растворились там, но долгое время, собственно говоря, до сих пор в Венгрии имеется этнографическая область Ясшаг, где живут ясы, сейчас перешедшие на венгерский язык, вошедшие как этнографическая группа в состав венгерского народа, но сохраняющие память о своем аланском, ясском или асском/осском/ происхождении население. Часть аланов подчинилась монголам, и монголы их использовали как вспомогательные войска, причем эти войска перегоняли внутри Монголии, где они несли гарнизонную службу, и даже в Южный Китай, где они частично погибли в результате восстания местного населения, были ассимилированы и сейчас, даже в генеологической памяти, пожалуй, не сохраняется, что у кого-то из местного населения были аланские предки, хотя если бы мы могли восстановить эту генеологию, то мы этих осетинских предков у многих монголов и многих китайцев нашли бы. 

Наконец те, кто не был уничтожен или те, кто не был уведен, выведен из Алании, Алания опустела, и место аланов на северо-кавказских низменностях заняли во-первых расширившиеся адыги, прежде всего кабардинцы, потом тюркские этносы: карачаевцы, балкарцы. В более горных районах, которые, конечно, сохранили себя в качестве субстрата, большое количество аланов и сохранило кое-какую аланскую историческую память. Те аланы или аланы-овсы-осетины ранние, которые уцелели, они уцелели благодаря тому, что бежали в горные ущелья нынешней Северной Осетии, где, конечно, интенсивно смешивались с местным горским населением, более всего  этнически близким нынешним вайнахам, т.е. ингушам и чеченцам. И не только в ущельях Северной Осетии, но и переходили Главный Кавказский хребет. Поскольку Грузия тоже сильно пострадала в результате татаро-монгольского нашествия и тоже там уменьшилось население, то они заняли некоторые территории современной так называемой Южной Осетии, но далеко не все то, что является Южной Осетией. 

В районе Цхинвали их не было и, надо сказать, никогда их не было в районе Цхинвали до, скажем, 1920-го г., но в районе Джави, т.е. в более высокогорных селениях, горных ущельях, горных долинах появилось осетинское население, которое сменило здесь не столько грузинское население, сколько различные горно-кавказские племена, которые здесь жили в этих ущельях до этого. Так что со временем, уже с XIII, отчасти даже XII в. можно датировать появление осетин на территории современной Южной Осетии. 

Однако, надо сказать, что это население в течение многих веков контактировало с грузинами, в значительной степени огрузинилось, и среди современного осетинского населения Южной Осетии мы не можем найти людей, чьи предки восходили бы вот к этому населению, к этой миграции XIII -XIV вов. Потомки этой миграции в основном огрузинились и если мы можем найти этих потомков, то мы можем найти их среди грузинских фамилий, среди грузинских семей, которые имеют некоторые представления; или по характеру фамильного имени, можно понять, что их отдаленные предки были осетинского происхождения. 

Но нашествие татаро-монгол было не единственным опустошительным нашествием, которое пришлось испытать Закавказью в эпоху позднего средневековья. На уровне 1400-го г., т.е. начало XV в. это нашествие Тамерлана, которое очень сильно опустошило Закавказье и не только Закавказье. Огромное количество населения - равнинного населения, высококультурного, цивилизованного населения - было истреблено или уведено; и затем на уровне 1600-го г., конца XVI - начала XVII в. многочисленные нашествия шаха Аббаса, в результате которых тоже огромная масса населения, преимущественно армянского и грузинского населения была уничтожена или уведена в Иран. 

Таким образом было несколько ударов по Кавказу, каждый из которых приводил к значительному обезлюдению, забрасыванию пахотных земель, садов и виноградников, опустению многочисленных деревень и городских населенных пунктов, определенной культурной деградации. А так как в горных районах, в особенности в Осетии, это население во-первых, не подвергалось такому уничтожению, потому что агрессоры в высокогорные районы не проходили: было трудно, и оно сохранялось там, продолжало возрастать. А так как в горных районах всегда катастрофическая нехватка пахотной земли, чрезвычайно бедные земельные ресурсы, то всегда имеется избыточное сельское население. И вот это избыточное сельское население из Северной Осетии естественным образом переходило, передавливалось в более южные районы, на южные склоны Кавказского хребта, в ту область, которая называется у грузин Шида  Картли, т.е. внутренняя Грузия, внутренная Картли. Ну, Шида Картли гораздо шире, не только южно-осетинская область относится к Шида Картли, но и бассейн средней Куры является Шида Картли, Внутреняя Картли. 

Кроме того, там имелись владения князей Мачабели, они были меньше, чем территория современной Южной Осетии,  но занимали значительную ее часть. В грузинской историографии этот район частично называется Самачабло, т.е. владения князей Мачабели. Как я уже вам говорил на прошлой лекции, Мачабели является ответвлением абхазской фамилии Ачба, знатный род местного грузинско-абхазского происхождения, но конечно, этнически он был грузинским со времен средневековья, только сохранив предания о своем абхазском происхождении. 

Было несколько путей заселения осетинами этих вообщем-то исконно грузинских земель современной так называемой Южной Осетии. Это, во-первых, ну просто переселение людей, бедных крестьян,  безземельных крестьян в поисках новых земель, новых пастбищ, новых пахотных возможностей. Люди переходили. Ну, поскольку все-таки эти земли не были ничейными, а принадлежали князьям Мачабели и другим крупным грузинским феодалам, то они становились их крепостными. Кроме того, потеряв в результате нашествий Тамерлана и шаха Аббаса большое количество своих крестьян, своих крепостных, грузинские феодалы были заинтересованы в приобретении новых крестьян, и наиболее близкое место, где можно было приобрести крепостных, это была как раз Северная Осетия, где не было не только целостного государства, но и крупных феодальных владений.  Были только маленькие феодальные владения, и владетели этих маленьких феодальных земель  имели избыток крестьян, поскольку в горных районах всегда имеется избыток сельского населения, и они просто продавали своих крепостных грузинским феодалам. 

Этот процесс шел в XVII и XVIII вв. очень интенсивно, т.е. непосредственно после шаха Аббаса, в 1600-е гг., главным образом, но продолжались и в 1700-е гг. В результате опустевшие земли так называемой Южной Осетии получило преимушественно осетинское население. И вот с этим осетинским населением Грузия подошла к началу ХХ в. 

Был еще один существенный  фактор заселения - это бегство от кровной мести. В условиях скудости ресурсов, в условиях постоянных стычек, убийства были нередким явлением. Убийства никогда никому на Кавказе не прощались. Каждое убийство вызывало цепочку кровной мести и в результате не только сам убийца и его ближайшие родственники, но даже и его дальние родственники очень часто вынуждены были бежать куда-нибудь подальше, чтобы от этой кровной мести спрятаться. Очень многие горные общества приростали за счет таких беглецов, которых иногда называли аманатами. 

Аманатами назывались разные категории. Аманатами называли заложников. Скажем, какой-нибудь феодал заключил с другим феодалом договор о ненападении, в качестве гарантий послал своих сыновей жить у него. Они там очень неплохо жили, но они были заложниками на случай, если договоренность перестанет соблюдаться. Это было как бы гарантией соблюдения договорных обязательств. Такие заложники были и у русских военных властей, намеренных укрепиться  на Северном Кавказе из числа знатных фамилий кавказских горцев,  такие заложники были аманаты между собой. 

Кроме того аманатами назывались и люди, которые по разным обстоятельствам бежали из своих мест и просили приюта, просили убежища в новых местах, где община их принимала сначала как в правовом отношении ущемленнных, не полноправных членов, а потом постепенно они становились полноправными членами, включались в данную общину. 

Вот несколько путей пополнения Грузии осетинским населением, причем, должен сказать, что в восьмидесятые годы вне Юго-Осетинской области в Грузии проживало, пожалуй, полтора-два раза больше осетин, чем в самой Юго-Осетинской области. Но это были разбросанные осетинские поселения, во-первых, в Кахетии, а еще больше на правом берегу Куры, тоже в районе Гори. Но если Юго-осетинская область начинается севернее Гори, эти значительные осетинские поселения просто большими, довольно компактными группами были разбросаны по правобережью Куры, тоже в Шида Картли, в южных районах.    

Эти осетины занимались земледелием, скотоводством, некоторое количество - ремеслами. Они были в пореформенное время относительно бедными крестьянами, и некоторая их  часть, конечно, переходила на отхожие промыслы. Довольно много осетин мигрировало вплоть до Северной Америки, вплоть до Соединенных Штатов, ну, и в города Закавказья, в особенности, в  Грузии: в Тбилиси и другие города центральной Грузии. Там была довольно существенная осетинская прослойка, но она занимала не очень престижные позиции, и в частности она выступала в качестве сторожей, стражников, таких,  что сейчас называется частной охраной в частных домовладениях, предприятиях и т.д. 

Между прочим, в дни моей молодости, так сказать, эта традиация вела к тому, что довольно значительная часть грузинской милиции, так сказать, рядовые милиционеры и старшие офицеры вербовались из среды осетин. Это было весьма распростроненным явлением, но все-таки преобладало сельское население. Они ощущали свою некоторую имущественную и правовую ущемленность на фоне грузинского, грузинско-армянского населения Центральной Грузии. 

Должен сказать, что как раз в Цхинвали на момент 1918-го г. не было ни одной осетинской семьи. Севернее Цхинвали это все были осетинские села, но в самом Цхинвали.. Это был не очень большой городок и ни одной осетинской семьи в нем не жило. В нем жило некоторое количество грузин, небольшое, но, главным образом, население в Цхинвали состояло из армян и грузинских евреев. Это был типичный маленький торговый городок, торговое местечко, торговый центр, частично ремесленный центр, который обслуживал все сельскую часть, но осетинского населения не было.  

Когда началась интенсивная активность большевиков Грузии, подготовка российской агрессии против Грузинской республики и анексии в Грузии, которая, как вы знаете, последовала в 1921-м г. Между прочим, поводом для анексии послужили беспорядки и народные волнения в Лорийском уезде, претензии армянского населения, что их ущемляют грузинские власти. Все это дело готовили Киров и Орджоникидзе, и Орджоникидзе - человек местный, хорошо знающий ситуацию, он в значительной мере опирался на осетин, поэтому его память, в общем, чтится многими осетинами и по сей день. Столица Северной Осетии до недавнего времени, как вы знаете, называлась Орджоникидзе.  Собственно говоря, Орджоникидзе настоял на том, чтобы один из наиболее крупных из всех разбросанных районов относительно компактного осетинского населения в Грузии был бы преобразован в автономию, в Юго-Осетинскую автономную область. 

Надо сказать, что антигрузинские выступления имели место в Южной Осетии и раньше, еще при меньшевистском правительстве, но и  подавлялись меньшевистским правительством конечно достаточно решительно и достаточной жестокостью. 

В общем, ситуация по модели своей очень походила, как я уже сказал на нашем первом занятии, на Судетскую ситуацию в Чехословакии 1930-х гг., когда немецкое население, немецкие поселенцы выступали в агентуре Гитлера против чешского правительства и в общем все это привело в конечном счете к анексии Судета, а затем к оккупации Чехословакии. 

Вот по сходному сценарию, только в более смягченных формах разыгрывалось и в Южной Осетии. Южную Осетию можем считать аналогом Судета в Чехии. Осетинский народ был разделен таким образом на две автономии- Северную Осетию в составе РСФСР и Южную Осетию в составе сперва ЗСФСР, а затем, после распада ЗСФСР, разделении на отдельные республики: Азербайджан, Армению и Грузию, в виде автономии в Грузиии. 

Связи между этими двумя частями осетинского этноса имелись постоянно. В то же время многие детали конкретного развития этих двух частей, вообщем-то единого осетинского  этноса, были различные. Условно говоря, это не совсем научное определение, можно разделить осетин на три большие группы. 

Основная масса населения Северной Осетии это иронцы, и иронский диалект лежит в основе осетинского литературного языка. Западная часть Северной Осетии это дигорцы, где другой диалект, причем иронцы и дигорцы не всегда могут понять друг друга и часто даже они предпочитают между собой разговоривать по-русски, поскольку если каждый из них говорит на своем диалекте, то не очень эффективно взаимопонимание. Дигорский диалект более архаичный, более сохранил исконную аланскую основу, которая, если вы не знаете, напомню, восходит к скифо-сарматскому наследию и, собственно говоря, современный осетинский язык это прямое продолжение древне-скифского языка восточно-иранской группы. Вот эти древне-скифские черты в большей степени сохранились в дигорском диалекте. Кроме того, дигорцы были в более тесном контакте с кабардинцами, и дигорские феодалы как-то примыкали к кабардинским князьям и были их вассалами. И под кабардинским влиянием в XVIII в. дигорские феодалы приняли ислам. 

Нельзя сказать, что дигорцы поголовно мусульмане. Ислам первоначально ограничивался только высшими слоями, феодальным сословием, потом частично проник и в среду крестьянства, причем, чем богаче была крестьянская семья, чем она была состоятельнее, чем выше было ее положение, тем больше было вероятности, что она примет ислам. Вообщем, сейчас ислам исповедуют в очень поверхностной форме, наверно не более 20% осетин и почти исключительно это все дигорцы.  Иронцы же, составляющие 60-70%, и все остальные осетины считают себя христианами, хотя, конечно, посещение языческих святилищ, исполнение языческих ритуалов и в особенности таких языческих ритуалов, которыми сопровождается каждое застолье, гораздо более значимо для осетинской культуры, чем православное христианство, которое среди осетин носит достаточно поверхностный характер, особенно в деревнях. 

Может быть, среди интеллигенции, среди городского населения немножко более глубоко укоренилось православие, но, вообщем, оно укоренилось слабо. Тем не менее, сам факт этого древнего православия /потому что аланы приняли христианство из Византии еще в шестом веке и вообщем-то аланы на протяжении всей своей истории более или менее считали себя принадлежащими кругу византийской христианской цивилизации/ это делало осетин естественными союзниками России в ходе завоевания Кавказа, где русской армии противостояли в основном горцы-мусульмане, а осетины-христиане, которые как раз сидели на военно-грузинской дороге на Дарьялском перевале, самом стратегически важном месте, они естественным образом в основном становились союзниками России уже с середины XVIII в. Вот эти прорусские ориентации сыграли свою роль и в событиях 1921-го г. 

Вернемся к делению Осетии на этнографические группы. Иронцы - носители литературного языка и более или менее православной христианской ориентации. Дигорцы - носители особого архаичного диалекта, на котором печатается кое-какая литература и умеренно происламской ориентации, хотя она все время слабеет и слабеет в последнее время. И южные осетины, которых в Северной Осетии называют кударцами, хотя Кударское ущелье- это всего лишь часть Южной Осетии. Распространяя название этого ущелья на все южно-осетинское население, их очень часто, в народе во всяком случае, называют просто кударцами. По диалекту это иронцы, в культурном отношении значительно более отсталые, чем иронцы, поскольку они не восприняли так массово, в таком огромном количестве русскую культуру. Еще в XIX в-, а потом в XX в. в составе ЗСФСР они были несколько более культурно отсталыми. По диалекту они иронцы, и вот в составе феодальной Грузии, может быть, православное христианство среди них пустило даже более глубокие корни, чем среди иронцев Северной Осетии. 

И так, дигорцы, иронцы и кударцы - это три этнографические группы осетинского народа. Опять-таки там имела место чехарда. Созданием национального литературного языка, созданием национальной письменности в результате к концу 1930-х гг. получилось так, что в Северной Осетии письменность была на русской кириллической основе, а в Южной Осетии осетинский язык получил письменность и соответственно государственную документацию, прессу, учебники на грузинской графической основе. 

Честно говоря, грузинская графическая основа более приспособлена для кавказских языков, чем кириллическая основа, кириллическая очень неудобна. Но получилось так, что только южные осетины получили эту грузинскую письменность, и они ее не очень любили, поскольку уже были зачатки осетинско-грузинского противостояния и кроме того они осознавали, что эта грузинская письменность их отрывает в культурном отношении от их собратьев Северной Осетии и как-то тормозит общеосетинское культурное развитие. 

А в Южной Осетии, среди кударцев всегда Северная Осетия рассматривалась как некий культурный маяк и в общем-то переезд в Северную Осетию, в особенности во Владикавказ, переход  от преимущественно сельского образа к цивилизованному городскому образу жизни, включение в культуру Российской Федерации, включение в систему деловых и карьерных отношений Российской Федерации, а осетины в Российской Федерации имели гораздо больше возможности карьеры, число героев Советского Союза среди офицеров российской армии, осетин по происхождению, по отношению к общему их числу было во-много раз выше, чем любой другой этнической общности, т.е. среди кударцев, среди южных осетин переезд в Северную Осетию и вообще в Российскую Федерацию, если удавался, рассматривался как карьерный успех,   как высоко престижное дело. 

С другой стороны Северная Осетия в рамках РСФСР, в особенности, начиная с шестидесятых годов, подвергалась интенсивному обрусению именно в силу того, что не было религиозного противопоставления, не было культурно-политического противопоставления горского населения русскому населению. Обрусение шло очень интенсивно и надо сказать, что по глупости, по тупости, вообще характерной для коммунистического руководства везде, в России в особенности, это обращение велось   грубыми, неприличными методами. 

Все школы были переведены на русский язык, кроме некоторых сельских.  Во Владикавказе я помню еще в 86-87-м г. была только одна осетиноязычная средняя школа и это была школа для умственно отсталых детей, спецшкола. Остальные школы были на русском языке. Тогдашний секретарь обкома Северной Осетии, Одинцов, пожалуй, один из наиболее тупых сатрапов  коммунистической России, он проводил политику обрусения,   и ему принадлежат слова: «у осетин нет истории до 17-го г.», что «только в 1917-м г. началась история осетинского народа». 

Понимаете, как это оскорбительно звучит для народа, представители которого участвовали в формировании всей средневековой Европы. Все средневековое рыцарство, рыцарский код, рыцарский этикет раннесредневековой Европы имеет в значительной степени аланские корни. Во Франции есть 30 городов, названия которых восходят к названию алан. Название страны Каталония и языка каталан это синтез двух этнонимов, т.е это страна и язык готов и аланов. Смешанное готско-аланское население было государствообразующим в раннесредневековой Каталонии. Ну и очень много других ярких моментов можно из аланской истории привести, так что понимаете насколько неверно именно в отношении к осетинам говорить, что они до 17-ого года историю не имели. 

Владимир Александрович Кузнецов, работающий во Владикавказе, археолог, написал “Историю аланов”, где на исторических и археологических материалах показал, роль аланов в истории средневековой Азии и средневековой Европы, проанализировал археологические памятники, разбросанные не только на Кавказе, но и по всем местам, где были аланы. В Венгрии, во Франции, в Испании можно найти аланские могильники, которые четко по своему облику выделяются. 

Эта книга в Северной Осетии была запрещена, тираж был арестован, она не поступила в продажу, но потом этот тираж перевезли в Южную Осетию, и в Южной Осетии эта книга стала продаваться. И тогда жители города Цхинвали были завалены телеграммами из Орджоникидзе: “Ради бога, за любые деньги купите, пришлите нам экземпляр книги Кузнецова”, потому что все хотели иметь, а в Северной Осетии было невозможно. 

Надо сказать, что в Южной Осетии вообще, хотя и на основе грузинской письменности, развитие осетинской культуры, осетинской словесности, осетинского образования пользовалось гораздо большими свободами и возможностями, чем в России. Такие крупные этнографы, археологи, как Зинаида Гаглойти, Баграт Техов и многие другие - это деятели,   которые работали в Южной Осетии, которые были приняты в грузинском научном сообществе, высоко ценились и среди грузинской интеллигенции. 

И вообще развитие изучения осетинской истории, развитие изучения осетинской филологии, осетинского образования, осетинской литературы, письменности, ... парадоксальным образом в гораздо менее культурном, более экономически, социально слабом Цхинвали, где постепенно осетинское население дошло до 60-70% городского населения, было гораздо в лучших условиях, чем в России. И именно поэтому может быть в России осетинский национализм не получил такого большого развития, поскольку личностные аспирации, карьерные устремления в России имели более широкую возможность для реализации вне национальности, дискриминации не было, поэтому многие осетины шли по пути партийной карьеры, чиновничьей карьеры. В особенности интенсивно они шли по линии милицейской и военной карьеры: и по МВД, и по КГБ, и по Мин. Обороны, более всего по армейской линии,  вообще по офицерской линии. 

Это была ориентация для молодых людей, но вы понимаете, что такая ориентация не способствует развитию националистических настроений, наоборот, оно способствовало скорее развитию настроений, нацеленных на интеграцию в более широкую русскую армейскую среду, тогда как в Грузии, заповеднике именно этнически грузинской партийной функционерской номенклатурной элиты, пределом карьеры осетин было занять более или менее высокую должность в Цхинвали, в крайном случае, должность капитана милиции. Уже до майора осетину (в рангах милиции это очень важный рубеж между капитаном и майором), до майора уже милиционеру осетину дослужиться было трудно. Грузинской национальной армии не было вообще, т.е возможности были ограничены. 

Это в какой-то степени способствовало наряду с более интенсивной осетинской интеллигенцией в Цхинвали росту этнических настроений, росту осетинского национализма именно в Южной Осетии. Поэтому Южная Осетия стала одной из первых мест проявления этнического сепаратизма или этнического реформизма в рамках СССР еще в 88-м г., т.е. уже через несколько месяцев после того, как Карабах показал, что выступления на этнической платформе стали возможны в СССР, что подавления, силового подавления этнических выступлений в рамках СССР можно больше не опасаться. 

Одним из первых на такой этнической платформе выступили осетины именно Южной Осетии. Сформировали движение,  Адамон Ныхас, что буквально означает Народный Фронт, по-осетински это именно площадь, на которой происходят сельские и народные собрания, форум. Лучше перевести пожалуй Народный Форум. Я лично знаком со всеми этими людьми. Среди них как раз много археологов и этнографов. Так что не только профессионально, но и лично знаком со всеми, дружим в какой-то мере. Незадолго до этого я стал заведующим отделом  Кавказа. Они часто приезжали. Вообще к нам приходили, когда уже началось. И ингуши к нам приходили. Приносили, показывали свои требования и хотели получить какую-то научную поддержку. Постепенно по мере того, как Кавказ вовлекался в эту самую сферу этнического движения, неизбежно часть идеологов этих этнических движений так или иначе имела контакты с этнографами, археологами,  историками, лингвистами, кавказоведами в центрах: в Петербурге и в Москве. И я, конечно, предупреждал всякий раз относительно многих опасностей и многих ловушек, которые есть  на этом пути, если они не будут соблюдать на этом пути вполне определенную демократичность, сдержанность и приверженность к цивилизованным методам действий. А в частности, когда увидел программу этого Форума,  я сказал: “Ребята, что вы делаете, зачем вы дразните грузин. Ну, вот эти фразы, , которые говорят о вашем национальном отделении. Почему вы хотите национальное отделение? Почему вы не ставите в свою программу, скажем, достижения широкой культурной автономии или укрепление автономии. Грузины не будут мешать культурной автономии. Развитие культуры и т.д. - нет, они не будут этому препятствовать, в особенности, сегодня. Но если вы поставите вот такие открыто сепаратистские лозунги, к тому же с какой-то антигрузинской окраской, то ничего хорошего это не даст.” Как всегда такого рода разговоры остались разговорами… 

Очень смешной была история с осетинской символикой, которая сейчас принята в республике Северная Осетия-Алания. Как вы знаете, флаг был белый, красный, желтый, и все эти ребята носили значки, на которых этот флаг был перекрещен с советским красным флагом. А как его изготовили? А очень просто говорят. Было общество советско-немецкой дружбы. А немецкий флаг, флаг ГДР, ну и ФРГ тоже черный, красный, желтый. На значке черный цвет стерли  до алюминиевого слоя,   получается серебристо-белый. Ну вот получается флаг советский и осетинский. Я говорю: “Хорошо, а что значит белый, желтый, красный, откуда вы взяли эту символику. ”Древние индоевропейцы - у них общество имело три сословия - жреческое, воинское и общинников рядовых- скотоводов, земледельцев, которое продолжает существовать в Индии это тройное деление - брахманы, кшатри и вайши, где действительно до сих пор за брахман - белый цвет, за кшатри - красный цвет и за вайши - желтый». Уважая наши древнеиндоевропейские корни, эти цвета избрали в качестве  нашего национального флага республики Северная Осетия- Алания, которая не зря приняла это название». Я им сказал: “Вы знаете, это очень здорово, конечно, но вот в современном индийском обществе есть еще четвертая варна – неполноправные - шудри и их цвет черный. Так что поскольку в Осетии имеются армяне, грузины, евреи, неосетинское население, нас тоже учтите и   внизу черную полоску присобачьте, тогда все будет, так сказать, на своем месте. Это ужасно им не понравилось, но друзьями мы остались. 

Пока это было на уровне значков и деклараций, то это было ничего. Декларации начали претворяться в дело, в реальность, и начался длительный период вооруженного осетино-грузинского противостояния. Может быть, вы помните, были инциденты: автобусы, женщина с детьми были застрелены, много было тяжелых инцидентов, хотя общее число жертв было не очень велико,  удавалось частично договориваться, частично спускать на тормоза,   переводить на уровень просто митингов, дискуссий, не давать разыгрываться страстям, тем не менее в общем конкретный результат этих сложных событий был таков, что грузинское население, имевшееся в Южной Осетии, в значительной степени бежало из Южной Осетии, прежде всего, из тех селений, которые были внутри территории Южно-Осетинской автономной области,  и из подвергшихся обстрелам, бомбордировкам близлежащих пограничных селений вне самой Южно-осетинской области. 

В общем, очень большая часть осетинского населения Южной Осетии переместилась в Северную Осетию. Там их   отнюдь не приняли с распростертыми   объятиями, так же как здесь в Армении не приняли беженцев из Баку с распростертыми   объятиями. Но если здесь беженцев из Баку не приняли в значительной степени поскольку это городское обрусевшее население, русскоязычное население, которое не вписывалось в армяноязычную и сельскую среду Айастана, где им предоставляли места, то там, наоборот, это кударское население, которое плохо говорит по-русски, но зато говорит одинаково хорошо по-грузински и по-осетински, а иногда по-грузински говорит даже лучше, чем по-осетински, которое сильно пропитано грузинскими поведенческими, ориентационными и культурными мотивами и это население из недавних крестьян, которые стали в какой-то степени горожанами или полугорожанами, но не приобрели полностью того городского облика, который характерен, скажем, для многонационального населения Владикавказа, они были восприняты враждебно именно как носители малокультурных тенденций, хотя это были не бедные люди в массе своей. 

У них были деньги, золото, кое-какие накопления, т.е. у каждого из них, у большинства из них в кармане денег было значительно больше, чем у подавляющего большинства северных осетин, которые привыкли к русской атмосфере, где и уровень коррупции был меньше и уровень теневой экономики был ниже, надо помнить, что это 89-й, 90-е гг., еще экономические реформы не дали своих результатов в плане такого обуржуазивания.   В Грузии это происходило за много лет до Горбачева. Т.е. в результате их массового появления в Северной Осетии резко подскочили цены на рынке, на продовольственном рынке и на рынке жилья, т.е. эти кударцы могли позволить себе купить квартиры по ценам, по которым северные осетины эти квартиры купить не могли. 

Я часто бываю во Владикавказе, наблюдаю ситуацию. Эти кударцы состоятельные люди, которые предприимчивы, которые довольно быстро вписались в полукриминальную структуру современной России, а полукриминальная структура Северной Осетии долгое время была в значительной степени основана на том, что транзит импортного дешевого спирта из Батуми шел через Грузию, через Дарьяльский перевал. Уже розлив, бутылирование происходило на территории Северной Осетии, поэтому Северная Осетия стала мощным центром подпольной бутылированной водочной промышленности. Основная масса денег делается именно в этой сфере экономики/во всяком случае делалась за последнее время и, пожалуй, делается до сих пор отчасти. 

Ну и эти скандалы там, огромные очереди цистерн, спиртовозов выстраиваются в Дарьяльском ущелье, на перевале  вы все это помните по отдельным пунктам: обстрелы, попытки подкупить  пограничников, таможенников и т.д. Это, в общем, большой бизнес. В этом бизнесе весьма большое место заняли именно кударцы. Их можно видеть в ресторанах, на улицах, в парках и где угодно во Владикавказе. Они выделяются тем, что поют грузинские песни… они говорят между собой, осетины во Владикавказе между собой говорят в основном по-русски, иногда на иронском диалекте. Эти говорят либо на гораздо более таком осетинском, иронском диалекте, но очень часто переходят на грузинский, непонятный всему остальному населению Владикавказа. Наверно сейчас во Владикавказе чаще говорят на грузинском между собой, чем на каком-либо другом языке,  во всяком случае, чаще, чем говорили на этом языке, когда жили в Южной Осетии, хотя они все прекрасно грузинским языком владеют, т.е.  противостояние кударцев и иронцев проявилось в очень мощной форме. 

С другой стороны, как я уже вам сказал, еще в XIX в. делать карьеру к северу от   Кавказского хребта для закавказских осетин было желательно, престижно, было тем, к чему они стремились. И вот когда массами, а масса, наверно, порядка 100 000 человек, попали на север от Кавказского хребта, они обрадовались открывшимся перед ними возможностям. Конечно, делать бизнес и делать карьеру, в особенности сегодня, в России в десятки раз, в сотни раз перспективнее, чем делать карьеру в Грузии, где вообще экономическая ситуация и политическая ситуация неблагоприятны. Прямо скажем, у человека, который начинает делать карьеру, таких перспектив вообще нет. А здесь есть и большие. 

Так, большинство этих людей никоим образом и не думало о том, что они вернутся в Южную Осетию на территории Грузии. Подавляющее большинство из них было настроено на получение российского гражданства и значительная часть из них постепенно это гражданство получила. А те, кто не получили, думаю, что через 2-3 года получат. 

С другой стороны на них особенно не давят, но об этом я буду позже говорить, потому что именно ими заселяют те участки Пригородного района, из которых были выжиты, выгнаны ингуши, и вообще в осетино-ингушских столкновениях главной боевой силой были боевики-добровольцы, гвардейцы, завербованные из кударцев. И эти кударцы сейчас находятся на восточной границе Пригородного района и они препятствуют возвращению ингушей. 

Так что особенно выжимать   и выгонять кударцев обратно в Южную Осетию, это и бесперспективное дело, и дело, на которое по ряду соображений Северо-Осетинское руководство не идет. Результатом было то, что общая численность осетин в Грузии резко сократилась не только в тех селениях, которые были вне Юго-Осетинской автономной области, но сократилась и в самой Южной Осетии. По этим причинам или по целому ряду других причин Южно-Осетинское руководство не стоит по отношению к центральной грузинской власти на таких непримиримых воинственных позициях, на каких стоит, скажем, абхазское руководство. Более или менее нормальные отношения восстанавливаются, частичное возвращение грузинских беженцев имеет место, кроме того, в особенности сейчас, когда введен визовый режим, как вы знаете, этот визовый режим не распространяется на Абхазию и Южную Осетию. Они по-прежнему по своим старым советским паспортам, без визы едут в Российскую Федерацию. И до этого, просто в силу географического положения на перевалах Южная Осетия служила транзитной базой вывоза фруктов: яблок, груш, персиков (там цитрусовых нет), но Горийский район, грузинские деревни Горийского района- это крупные производители фруктов. Там в основном фруктовые сады и грузинские крестьяне этого района особенно болезненно восприняли этот визовый режим. Вы видели репортажи, как они показывали на ящики яблок и груш, готовых к отправке и говорили, что там сейчас трудно провезти, сейчас будет гнить…  и т.д. 

Осетины Южной Осетии играли определенную роль в этом фруктовом транзите из грузинских районов бассейна реки Куры Горийского района не на рынки Центральной России, но пока на рынки Южной России. Там, конечно, и свои фрукты есть, но грузинские фрукты гораздо более качественные, раньше поспевают и т.д. 

Так что целый ряд факторов способствовал относительной нормализации отношений грузин и южных осетин. Тем более, что южные осетины, оставшиеся в Южной Осетии, понимают, что их численность уменьшилась и она скоро не возрастет, потому что никакой надежды на возвращение тех, кто уехал на север, нет. Эти люди не вернутся, останутся. Только вот та относительно небольшая часть, я не могу вам сказать сколько, может быть из семидесяти тысяч или восьмидесяти тысяч осетин, которые там были, осталось 35-40 тыс. Сильно уменьшилось население, поэтому они особенно стучать кулаком просто не могут и ищут какого-то сосуществования. 

При этом можно сказать, что конституционно абхазская автономия и аджарская автономия были признаны грузинами. Об осетинской автономии там нет ни слова. Так что в грузинской формальной правовой системе Южной Осетии, как особого образования, нет. Тем не менее реально она существует все-таки это небольшое, но в какой-то степени самодостаточное государство, которое, конечно, зависит от России и от Грузии, но не формально. Формально они провозгласили независимость и формально они ее, так сказать, поддерживают. 

Недавно умер величайший осетинский ученый, филолог, лингвист В.Абаев, к сожалению, но до этого он сумел отпраздновать свой столетний юбилей. Я был на этом юбилее в зале Дома ученых в Москве и вот там присутствовали, в президиуме сидели посол Грузии в Российской Федерации и Л. Чибиров, президент Юго-Осетинской самопровозглашенной республики. Они, правда, сидели на разных концах стола президиума, совершенно на самих дальных стулях друг от друга, но выступали во всяком случае в одном мероприятии и как-то   воздержались полностью от каких либо агрессивных слов в отношении другого, и  тональность их выступлений была взаимно  лояльной.  Так что представляется, что если хватит ума, то грузинские парламентарии в конце концов найдут какую-то форму автономии федеративного устройства с признанием особого положения Юго-Осетинской области, и эта автономия будет приемлема для Юго-Осетинской области, потому что на почве сложившейся ситуации реально вряд ли они могут претендовать на многое. 

Острой ненависти к грузинам сейчас уже нет, такой острой конфронтации нет. Те, кто был носителем такой конфронтации, те в основном уехали. Оставшиеся скорее заинтересованы в поисках компромисса, в поисках какой-нибудь модели мирного сосуществования. Так что из всех горячих точек Кавказа, пожалуй, наиболее склонной к понижению  температуры является Южная Осетия. Там действуют тройственные миротворческие силы, которые состоят из русского контингента, грузинской полиции и южно-осетинской милиции, и как-то более или менее поддерживают порядок, пытаются договориться, сотрудничать, взаимодействовать между собой. Так что эта ситуация не является острой, это ситуация, которая проявляет тенденции к своему постепенному урегулированию и разрешению.